может восторженный отзывы о компьютерных очках сродни этому:
-- Зверь, именуемый кот! -- кричал Насреддин, покраснев и приседая от натуги.-- Находящийся в клетке! Он имеет четыре
лапы! Четыре лапы с острыми когтями, подобными иглам! Он имеет
длинный хвост, свободно изгибающийся вправо и влево, вверх и
вниз, могущий принимать любые очертания -- крючком и даже
колечком! Зверь, именуемый кот! Он выгибает спину и шевелит
усами! Он покрыт черной шерстью! Он имеет желтые глаза, горящие
в темноте подобно раскаленным угольям! Он издает звуки --
противные, когда голоден, и приятные, когда сыт! Зверь,
именуемый кот! Находящийся в клетке, в прочной надежной клетке!
Каждый может его созерцать за два гроша без всякой для себя
опасности! В прочной надежной клетке! Зверь, именуемый кот!..
Прошло не более трех минут, как его усердие было
вознаграждено. Какой-то базарный зевака, вышедший из скобяного
ряда, остановился, послушал и повернул к палатке. По виду это
был подлинный двойник Большого Бухарца, только меньше ростом,--
его младший брат, такой же толстый, румяный, с таким же вялым и
сонным взглядом. Он приблизился вплотную к Насреддину и,
расставив руки, остолбенел. Его толстое лицо начало медленно
расплываться в тягучей бессмысленно-блаженной улыбке, глаза
остановились и остекленели.
-- Зверь, именуемый кот! -- надрывался прямо в лицо ему
Насреддин.-- Сидит в клетке! Два гроша за созерцание!
Долго стоял Малый Бухарец, внимая в тихом и бессмысленном
упоении этим воплям,-- затем подошел к старухе, порылся
толстыми пальцами в поясе и бросил в ее черепок два гроша.
Они звякнули. Голос маленького Насреддина пресекся от
волнения. Это была победа.
Малый Бухарец откинул занавеску, шагнул в палатку.
Насреддин затих, ожидая с замирающим сердцем его обратного
появления.
Малый Бухарец оставался в палатке очень долго. Что он там
делал -- неизвестно; должно быть -- созерцал. Когда вышел -- на
лице у него обозначались растерянность, обида и недоумение,--
словно бы там, в палатке, надевали ему на голову сапог и
пытались накормить мылом. Опять подошел к маленькому
Насреддину, возобновившему свои вопли, опять, расставив руки,
остолбенел,-- только теперь на его лице вместо блаженной улыбки
отражалась какая-то смутная тревога ума. Он догадывался, что
его провели, но каким способом -- понять не мог.
С тем Малый Бухарец и удалился. А возле палатки уже были
трое новых и громко ссорились -- кому первому созерцать зверя.
Эти оказались подогадливее -- последний, выходя из
палатки, заливался безудержным смехом. А так как любому
одураченному свойственно желать, чтобы все другие не оказались
умнее, то эти трое ни словом не обмолвились следующим двоим,
стоявшим у входа.